Лев Толстой против патриотизма

ВИДЕОВЕРСИЯ СТАТЬИ:

Недавно президент России Владимир Путин в интервью высказал заявление, что национальной идеей России может быть только патриотизм, и других национальных идей в России даже быть не может. Более того — приказал ввести в школах воспитание патриотизма.
Это заявление в духе политики современного российского режима, всеми силами стремящегося внушить народу идею патриотизма — так же, как и предыдущий советский социалистический режим, чьи традиции современный российский режим и президент на самом деле продолжают.

А давайте посмотрим, что думали и писали о патриотизме классики нашей литературы. Прежде всего — самый главный классик нашей литературы великий Лев Толстой. Для меня он больший авторитет, чем г-н Путин, и его мнение мне ценно больше. Но я уверена, большинство жителей нашей страны не читали Толстого дальше школьной программы, ограниченной художественными романами «Война и мир» и «Анна Каренина» (да и те то, к сожалению, не все читали), а философских произведений Толстого не читали — а зря, нашли бы много интересного и полезного по разным вопросам жизни. Это был великий человек с великими мыслями, недаром настолько ставший властителем дум своего времени, что его считали вторым царём России — духовным царём. И то, что он писал, как в художественных, так и в философских сочинениях, остаётся актуальным, несмотря на то, что написано в прошлом — потому что это важные вопросы жизни, актуальные всегда, которые устареть не могут в принципе. Читать философские произведения Толстого надо и необходимо, и потому, что люди не читают Толстого, они вырастают нравственными уродами и вырастают зомби, которым можно внушить самые безнравственные и бредовые идеи, например, и идут за отрицательными лидерами — такими как Гитлер, Сталин — и Путин.

Мысли Толстого о патриотизме необыкновенно актуальны для нашего времени.

Но посмотрим, что писал Лев Толстой о патриотизме.

Этой теме посвящены глава в книге «Путь жизни» — «Суеверие патриотизма» и две статьи Толстого: «Христианство и патриотизм» и «Патриотизм и правительство».

Толстой считал, что патриотизм — это вовсе не добродетель, а несомненный порок. Что патриотизм — это самое грубое суеверие, обман, рабство и пережиток прошлого, для которого в современном мире нет никаких нравственных оснований,
отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение тем, кто во власти. Что свойственен он людям низкого нравственного и интеллектуального уровня. Что чувство патриотизма и любви к своей стране не является врождённым и свойственным всем людям, а прививается специально правящей властью путём воспитания и пропаганды. Что представление о том, что чувство патриотизма — высокое нравственное чувство, которое должно быть свойственно всем людям, и специально воспитываться в них, несправедливо, чувство это вовсе не высокое, а напротив, очень глупое и очень безнравственное. Потому что оно заключается в предпочтении своего народа и своего государства другим государствам и народам, и приводит к желанию приобрести выгоды для своего государства и народа в ущерб другим государствам и народам, что безнравственно. Что патриотизм не представляет людям никакого, кроме самого ужасного, будущего. Что патриотизм противоречит христианской религии, её идеологии, этике и морали, и следовательно настоящий христианин не должен быть патриотом, потому что идеалом христианства является всеобщее братство народов и братская любовь ко всем, а не предпочтение своего народа и государства выше других. Что патриотизм это плохо потому, что он разъединяет людей разных стран, а необходимо соединятся, чтобы жить в мире и дружбе.
А также он считал, что патриотизм — это орудия для достижения властолюбивых и корыстных целей правителей, в особенности — для устраивания войн.

Я уверена, что большинство читателей этой статьи, воспитанных в советское время, как и воспитанных в путинское время, и воспитанных на идеях патриотизма, которым с детства внушали, что патриотизм — это хорошо, и надо быть патриотом, а не быть патриотом — это плохо, сейчас в шоке от прочитанного. И они никак не могли представить себе, что автор «Войны и мира» мог иметь такие мысли.
Как видите, мнение Толстого резко отличается от мнения президента России. И у Толстого утверждение, что в России национальной идеей может быть только патриотизм, и других национальных идей даже быть не может, вызвало бы протест и крайнее негодование. Он как раз считал, что патриотизм ни в коем случае не должен быть национальной идеей России, как и любой другой страны.

Чтобы не быть голословной, приведу цитаты и произведения, из которых они взяты:

Лев Толстой книга «Путь жизни», глава IV. Суеверие патриотизма:

«… патриотизм не представляется ничем иным, как самым грубым суеверием.

Глупо, когда один человек считает себя лучше других людей; но ещё глупее, когда целый народ считает себя лучше других народов.

Проповедовать в наше время всемирного общения народов любовь к одному своему народу и готовность к нападению на другой народ или ограждению себя войною от нападения в наше время почти то же, что проповедовать деревенским жителям исключительную любовь к своей деревне…»
«Особенная любовь к своему народу не соединяет, а разъединяет людей.»

Лев Толстой, статья «Христианство и патриотизм»:

«Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своём есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение тем, кто во власти. Так он проповедуется везде, где проповедуется патриотизм».

«В патриотизме нет братской любви, которую исповедовал и защищал Христос.»
«Вражда между народами вызывается их правительствами, играющими на патриотических чувствах. Патриотизм требует от людей прямо противоположного тому, что составляет идеал нашей религии и нравственности, не признания равенства и братства всех людей, а признание одного государства и народности преобладающего над всеми».

«Предполагается, что чувство патриотизма есть, во-первых, — чувство, всегда свойственное всем людям, а, во-вторых, — такое высокое нравственное чувство, что, при отсутствии его, должно быть возбуждаемо в тех, которые не имеют его. Но ведь ни то, ни другое несправедливо».

«Так, например, в России, где патриотизм в виде любви и преданности к вере, царю и отечеству с необыкновенной напряженностью всеми находящимися в руках правительства орудиями: церкви, школы, печати и всякой торжественности, прививается народу, русский рабочий человек — сто миллионов русского народа, несмотря на ту незаслуженную репутацию, которую ему сделали, народа особенно преданного своей вере, царю и отечеству, есть народ самый свободный от обмана патриотизма и от преданности вере, царю и отечеству».

«Говорят о любви русского народа к своей вере, царю и отечеству, а между тем не найдется в России ни одного общества крестьян, которое бы на минуту задумалось о том, что ему выбрать из двух предстоящих мест поселения: одно в России с русским батюшкой-царем, как это пишется в книжках, и святой верой православной в своем обожаемом отечестве, но с меньшей и худшей землей, или без батюшки белого царя и без православной веры где-либо вне России, в Пруссии, Китае, Турции, Австрии, но с несколько большими и лучшими угодьями, что мы и видели прежде и видим и теперь».
«То же самое мы видели на переселенцах англичанах, голландцах, немцах, переселяющихся в Америку, всяких других народностях, переселяющихся в Россию».

«Если патриотические чувства так свойственны народам, то оставили бы их свободно проявляться, а не возбуждали бы их всеми возможными и постоянными и исключительными искусственными средствами.
А то с детства всеми возможными средствами — школьными учебниками, церковными службами, проповедями, речами, книгами, газетами, стихами, памятниками — все в одном и том же направлении одурят народ, потом соберут насильно или подкупом несколько тысяч народа и, когда эти собравшиеся тысячи, к которым пристанут еще все зеваки, которые всегда рады присутствовать при всяком зрелище, и когда вся эта толпа при звуках стрельбы из пушек, музыки и при виде всякого блеска и света начнет кричать то, что прокричат перед ней, нам говорят, что это выражение чувств всего народа».

«То, что называется патриотизмом в наше время, есть только, с одной стороны, известное настроение, постоянно производимое и поддерживаемое в народах школой, религией, подкупной прессой в нужном для правительства направлении, с другой — временное, производимое впечатление низших по нравственному и умственному даже уровню людей народа, которое выдается потом за постоянное выражение воли всего народа».

«Чувство это есть, в самом точном определении своем, не что иное, как предпочтение своего государства или народа всякому другому государству и народу, чувство, вполне выражаемое немецкой патриотической песней: «Deutchland, Deutchland uber alles» (Германия, Германия выше всех».), в которую стоит только вместо Deutchland вставить Russland, Frankreich, Italien или N.N., т.е. какое-либо другое государство, и будет самая ясная формула высокого чувства патриотизма. Очень может быть, что чувство это очень желательно и полезно для правительств и для цельности государства, но нельзя не видеть, что чувство это вовсе не высокое, а, напротив, очень глупое и очень безнравственное; глупое потому, что если каждое государство будет считать себя лучше всех других, то очевидно, что все они будут не правы, и безнравственно потому, что оно неизбежно влечет всякого человека, испытывающего его, к тому, чтобы приобрести выгоды для своего государства и народа в ущерб другим государствам и народам, — влечение прямо противоположное основному, признаваемому всеми нравственному закону: не делать другому и другим, чего бы мы не хотели, чтоб нам делали».

«Как же может быть патриотизм добродетелью в наше время, когда он требует от людей прямо противоположного тому, что составляет идеал нашей религии и нравственности, не признания равенства и братства всех людей, а признания одного государства и народности преобладающими над всеми остальными. Но мало того, что чувство это в наше время уже не только не есть добродетель, но несомненный порок; чувства этого, т.е. патриотизма в истинном его смысле, в наше время не может быть, потому что нет для него ни материальных, ни нравственных оснований».

«…патриотизм, т.е. желание отстоять от нападения варваров, не только готовых разрушить общественный порядок, но угрожающих разграблениями и поголовными убийствами, и пленением, и обращением в рабство мужчин, и изнасилованием женщин, было чувством естественным, и понятно, что человек, для избавления себя и своих соотечественников от таких бед, мог предпочитать свой народ всем другим и испытывать враждебное чувство к окружающим его варварам и убивать их, чтобы защитить свой народ.

Но какое же значение может иметь это чувство в наше христианское время? На каком основании и для чего может человек нашего времени, русский пойти и убивать французов, немцев, или француз немцев, когда он знает очень хорошо, как бы он ни был мало образован, что люди другого государства и народа, к которому возбуждается его патриотическая враждебность, не варвары, а точно такие же люди — христиане, как и он, часто даже одной с ним веры и исповедания, точно так же, как и он, желающие только мира и мирного обмена труда и, кроме того, еще большей частью связанные с ним или интересами общего труда, или торговыми, или духовными интересами, или теми и другими вместе».
«…люди государств самых однородных, как Россия, Франция, Пруссия, не могут уже испытывать того чувства патриотизма, который был свойствен древним, потому что очень часто все главные интереса их жизни, иногда семейные — он женат на женщине другого народа; экономические — капиталы его за границей; духовные, научные или художественные — все не в своем отечестве, а вне его, в том государстве, к которому возбуждается его патриотическая ненависть».
«…как скоро христианское просвещение одинаково внутренне преобразило все эти государства, дав им одни и те же основы, патриотизм стал уже не только не нужен, но стал единственным препятствием для того единения между народами, к которому они готовы по своему христианскому сознанию».

«Патриотизм в наше время есть жестокое предание уже пережитого периода времени, которое держится только по инерции и потому, что правительства и правящие классы, чувствуя, что с этим патриотизмом связана не только их власть, но и существование, старательно и хитростью и насилием возбуждают и поддерживают его в народах. Патриотизм в наше время подобен лесам, когда-то бывшим необходимыми для постройки стен здания, которые, несмотря на то, что они одни мешают теперь пользованию зданием, все-таки не снимаются, потому что существование их выгодно для некоторых.
Между христианскими народами уже давно нет и не может быть никаких причин раздора.
Правительства уверяют народы, что они находятся в опасности от нападения других народов и от внутренних врагов и что единственное средство спасения от этой опасности состоит в рабском повиновении народов правительствам. Так это с полной очевидностью видно во время революций и диктатур и так это происходит всегда и везде, где есть власть. Всякое правительство объясняет свое существование и оправдывает все свои насилия тем, что если бы его не было, то было бы хуже. Уверив народы, что они в опасности, правительства подчиняют себе их. Когда же народы подчинятся правительствам, правительства эти заставляют народы нападать на другие народы. И, таким образом, для народов подтверждаются уверения правительств об опасности от нападения со стороны других народов.
Divide et impera (Разделяй и властвуй.).
Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так он и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм.
Патриотизм есть рабство.
Подчинение же людей правительствам всегда будет, пока будет патриотизм, потому что всякая власть основывается на патриотизме, т.е. на готовности людей, ради защиты своего народа, отечества, т.е. государства, от мнимо угрожающих ему опасностей, подчиняться власти.
Страшно сказать, но нет и не было такого совокупного насилия одних людей над другими, которое не производилось бы во имя патриотизма.
Правительства и правящие классы всеми силами стараются удержать то старое общественное мнение патриотизма, на котором построена их власть, и остановить проявление нового, которое уничтожает ее. Но удержать старое и остановить новое можно только до известных пределов, точно так же, как только до известного предела можно плотиной задержать текущую воду.

Сколько бы ни старались правительства возбуждать в народах не свойственное им уже общественное мнение прошедшего о достоинстве и доблестях патриотизма, люди нашего времени уже не верят в патриотизм, а все больше и больше верят в солидарность и братство народов. Патриотизм уже не представляет людям никакого, кроме самого ужасного, будущего; братство же народов составляет тот общий идеал, который все более и более становится понятным и желательным человечеству. И потому переход людей от прежнего, отжитого общественного мнения к новому неизбежно должен совершиться. Переход этот так же неизбежен, как отпадение весной последних сухих листьев и развертывание молодых из надувшихся почек».

В статье «Патриотизм и правительство» Толстой писал, что «патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, — а напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами».
Что «чувство патриотизма… есть чувство грубое, вредное, стыдное и дурное, а главное — безнравственное. Грубое чувство потому, что оно свойственно только людям, стоящим на самой низкой ступени нравственности, ожидающим от других народов тех самых насилий, которые они сами готовы нанести им; вредное чувство потому, что оно нарушает выгодные и радостные мирные отношения с другими народами…; постыдное чувство потому, что оно обращает человека не только в раба, но в бойцового петуха, быка, гладиатора, который губит свои силы и жизнь для целей не своих, а своего правительства; чувство безнравственное потому, что, вместо признания себя сыном Бога, как учит нас христианство, или хотя бы свободным человеком, руководящимся своим разумом, — всякий человек, под влиянием патриотизма, признаёт себя сыном своего отечества, рабом своего правительства и совершает поступки, противные своему разуму и своей совести».
И что «не может не быть полезным для людей освобождение от патриотизма и уничтожение зиждущегося на нём деспотизма правительств».

* * *

У меня есть моя статья о патриотизме, которую я читала до того, как прочла эту статью Толстого, и меня поразило, что Толстой тут пишет слово в слово то, что писала и думала я, прямо текстуальное совпадение:

«несмотря на то, что некоторые утверждают, что вреден только дурной патриотизм, шовинизм, но что настоящий, хороший патриотизм есть очень возвышенное нравственное чувство, осуждать которое не только неразумно, но преступно», но «в чём состоит этот настоящий, хороший патриотизм, или вовсе не говорится, или вместо объяснения произносятся напыщенные высокопарные фразы, или же подставляется под понятие патриотизма нечто, не имеющее ничего общего с тем патриотизмом, который мы все знаем и от которого все так жестоко страдаем».
«Говорится обыкновенно, что настоящий, хороший патриотизм состоит в том, чтобы желать своему народу или государству настоящих благ, таких, которые не нарушают благ других народов».
«не воображаемый, а действительный патриотизм, тот, который мы все знаем, под влиянием которого находится большинство людей нашего времени и от которого так жестоко страдает человечество, — не есть желание духовных благ своему народу (желать духовных благ нельзя одному своему народу), ни особенности народных индивидуальностей (это есть свойство, а никак не чувство), — а есть очень определённое чувство предпочтения своего народа или государства всем другим народам или государствам, и потому желание этому народу или государству наибольшего благосостояния и могущества, которые могут быть приобретены и всегда приобретаются только в ущерб благосостоянию и могуществу других народов или государств».

«Казалось бы очевидно, что патриотизм, как чувство, есть чувство дурное и вредное; как учение же — учение глупое, так как ясно, что если каждый народ и государство будут считать себя наилучшими из народов и государств, то все они будут находиться в грубом и вредном заблуждении.
Казалось бы, и зловредность и неразумие патриотизма должны бы быть очевидны людям. Но, удивительное дело, просвещенные, умные люди не только не видят этого сами, но с величайшим упорством и горячностью, хотя и без всяких разумных оснований, оспаривают всякое указание на вред и неразумие патриотизма и продолжают восхвалять благодетельность и возвышенность его».

* * *
Толстой пишет, что идея патриотизма существует, потому что правящие классы создают и поддерживают её средствами подконтрольных им сми, системы образования, пропаганды. А поддерживают они эту идею в своих корыстных интересах, потому что она им выгодна:
«Люди, которым выгодно поддержание этой идеи, не имеющей уже никакого ни смысла, ни пользы, искусственно поддерживают её. Обладая же могущественнейшими средствами влияния на людей, они всегда могут делать это».
«Происходит это оттого, что правящие классы … могут удерживать своё исключительно выгодное в сравнении с народными массами положение только благодаря государственному устройству, поддерживаемому патриотизмом».
«Всякий чиновник тем более успевает по службе, чем он более патриот; точно так же и военный может подвинуться в своей карьере только на войне, которая вызывается патриотизмом».
«Патриотизм и последствия его — войны дают огромный доход газетчикам и выгоды большинству торгующих. Всякий писатель, учитель, профессор тем более обеспечивает своё положение, чем более будет проповедывать патриотизм».
«В руках правящих классов войско, деньги, школа, религия, пресса. В школах они разжигают в детях патриотизм историями, описывая свой народ лучшим из всех народов и всегда правым; во взрослых разжигают это же чувство зрелищами, торжествами, памятниками, патриотической лживой прессой…»

* * *

Толстой находит «неоспоримую и очевидную зависимость только от этого чувства разоряющих народ всеобщих вооружений и губительных войн», находит в нём «отсталость, несвоевременность и вред».
«Народы без всякого разумного основания, противно и своему сознанию, и своим выгодам, не только сочувствуют правительствам в их нападениях на другие народы, в их захватах чужих владений и в отстаивании насилием того, что уже захвачено, но сами требуют этих нападений, захватов и отстаиваний, радуются им, гордятся ими».

В этой статье, написанной в последний год 19 века, Толстой описывает то, что происходило в истории в прошлом но это но это стало удивительно точным пророчеством того, что потом произойдёт после его смерти во всей истории 20 века и продолжается в наше время:
«…рабская покорность масс, во имя патриотизма, и дерзость, жестокость и безумие правительств уже не знали пределов. Начались на перебой вызываемые отчасти прихотью, отчасти тщеславием, отчасти корыстью захваты чужих земель в Азии, Африке, Америке и всё большее и большее недоверие и озлобление правительств друг к другу».
«Уничтожение народов на захваченных землях принималось как нечто, само собой разумеющееся. Вопрос только был в том, кто прежде захватит чужую землю и будет уничтожать ее обитателей».
«Все правители не только самым явным образом нарушали и нарушают против покорённых народов и друг против друга самые первобытные требования справедливости, но совершали и совершают всякого рода обманы, мошенничества, подкупы, подлоги, шпионства, грабежи, убийства, и народы не только сочувствовали и сочувствуют всему этому, но радуются тому, что не другие государства, а их государства совершают эти злодеяния. Взаимная враждебность народов и государств достигла в последнее время таких удивительных пределов, что, несмотря на то, что нет никакой причины одним государствам нападать на другие, все знают, что все государства всегда стоят друг против друга с выпущенными когтями и оскаленными зубами и ждут только того, чтобы кто-нибудь впал в несчастье и ослабел, чтобы можно было с наименьшей опасностью напасть на него и разорвать его».
«Но мало и этого. Всякое увеличение войска одного государства (а всякое государство, находясь в опасности, ради патриотизма старается увеличить его) заставляет соседнее тоже из патриотизма увеличивать свои войска, что вызывает новое увеличение первого.
То же происходит с крепостями, флотами: одно государство построило 10 броненосцев, соседние построили 11; тогда первое строит 12 и так далее в бесконечной прогрессии.
Положение всё ухудшается и ухудшается …»

Как это верно показывает современную ситуацию с гонкой вооружений, и что самое страшное — при наличии ядерного оружия, способного уничтожить человечество.

* * *

При этом Толстой отмечает, что народы не хотят войны, не хотят нападать друг на друга, они хотят мирной жизни, а источником угрозы войн являются только правительства:
«ни один народ не хочет нападать и не нападает на другой, и потому правительства не только не желают мира, но старательно возбуждают ненависть к себе других народов».
«Если правительства были нужны прежде для того, чтобы защищать свои народы от нападения других, то теперь, напротив, правительства искусственно нарушают мир, существующий между народами, и вызывают между ними вражду».
«…это самое заставляют правительства делать свои народы, — разрушать то единение, которое существует и ничем бы не нарушалось, если бы не было правительств».
«Простой народ во Франции, Германии, Англии и Америке — против войны… Люди, имеющие жен, родителей, детей, дом… — не имеют желания уходить драться с кем бы то ни было.»

______________________________________

Эти мысли Толстого показали свою правильность и актуальность особенно после его смерти, когда возникли фашистские и нацистские режимы, признаком которых стала усиленная пропаганда патриотизма и национализма, и любые тоталитарные режимы, фашистские и коммунистические, стремящиеся к войне, и использующие идеологию патриотизма в целях мобилизации народа на войну). И я нахожу поразительным то, что, говоря о патриотизме и неправильности идеи патриотизма, Толстой приводит известный немецкий лозунг «Дойчленд, дойчленд, юбер алес». Мы знаем, чем кончился этот лозунг впоследствии — немецким фашизмом и нацизмом. Толстой был не только великим духовным лидером, но пророком, предвидевшим события. В том числе, связанные с идеей патриотизма.

Также очень актуальны для нашей современности мысли Толстого о том, что наше время — время всемирного общения и единения народов, поэтому глупа и неуместна любовь к одному своему народу и предпочтение его над всеми. Потому что наше время — ещё более время общения народов и укрепления международных связей на всех уровнях, интеграции народов, чем это было раньше, ещё во время Толстого, этот процесс развился и углубился, и будет усиливаться и в будущем. Как правильно и актуально для нашего времени замечание Толстого, что люди разных стран сейчас связаны между собой в самых разных областях и интересы человека могут быть в другой стране: семейные — межнациональные браки, супруги могут быть из разных стран, бизнес может быть в другой стране, капиталы в другой стране, научные, культурные и художественные связи или интересы — и для нашего времени это ещё более распространено, чем для времени, в котором жил Толстой, эти процессы интеграции народов со временем усилились.

И мысли Толстого о необходимости укрепления межнационального общения, международных связей и всемирного братства народов ради мира на планете и избавления от угрозы войны стали особенно актуальны в наше время, когда следующая война может быть ядерной войной и закончиться гибелью планеты. Поэтому правильны мысли Толстого, что в наше время идеологией человечества не должен стать разделяющий народы патриотизм, ставящий свою страну и свой народ выше других, и приводящей к вражде народов, а бывает и войнам, но чувство дружбы и единения со всеми народами, потому что все мы живём на одной планете, и наша задача — сохранить её в мире и дружбе.

До того, как я прочитала произведения Толстого на эту тему, я сама самостоятельно пришла к тем же мыслям и взглядам, и прочтя работы Толстого, была даже удивлена, насколько мои мысли совпадают с мыслями великого классика.

И в заключение я хотела бы вспомнить мысли на тему патриотизма ещё одного известного представителя русской культуры — Чаадаева:
«Любовь к родине разделяет народы, воспитывает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создаёт духовные наслаждения, приближает людей к божеству. Не чрез родину, а чрез истину ведёт путь на небо».