Мои интересы определились рано, ещё в детстве. Я отличалась от всех девочек: я не играла в куклы, они меня не интересовали. Игра в куклы — та ролевая игра, в которой у девочек проявляются и тренируются родительские инстинкты, где кукла исполняет роль будущего ребёнка. У меня эти инстинкты явно отсутствовали, и в куклы я не играла. Я сначала рисовала, а когда меня перед школой научили читать, читала круглосуточно, даже за едой, чтобы не прерываться, и засыпала с книгой под подушкой. Едва научившись писать, я стала играть, что издаю журнал — вырезала из бумаги маленькие страницы, сшивала их ниточками в книжечку, что-то туда писала, рисовала иллюстрации.

Когда я начала сочинять стихи, я точно не помню — мне кажется, я уже родилась с этой способностью. По крайней мере думаю это было с того возраста, когда дети начинают говорить. Я сразу стала не просто говорить, а стихами. Так что в моём случае стаж творческой деятельности равен продолжительности жизни. Помню совершенно точно, что в пять лет я уже сочиняла, а свою жизнь до этого я плохо помню.

Но сначала я сочиняла не стихи, а песни, я не говорила стихи — я их пела.  Это возникло как-то само собой: началось с того, что я, как часто бывает, хотела спеть понравившуюся песню, но не помнила все слова, часть слов забылось — где-то одна строка в четверостишье, где-то две. Тогда я стала придумывать эти строчки сама. Потом пошло дальше, и я стала сочинять целый куплет. Это подало мне идею, что не обязательно петь чужие заданные слова, можно придумать и свои. Тогда я стала придумывать тексты песен целиком, если помнила мелодию, но не помнила слова, или они мне чем-то не нравились. Но так как я была ещё очень маленькая и не умела писать, я не могла их записывать и забывала сразу же после того, как произносила, иногда помня только отдельные фразы. Поэтому если на следующий день мне нужно было спеть ту же самую песню, мне приходилось каждый раз сочинять новый текст. Когда-то я пела на известные мелодии популярных тогда песен, когда-то я даже не помнила, откуда я взяла мелодию, есть ли такая песня или я её сама сочинила. Когда в 7 лет я пошла в школу и научилась писать, я стала записывать свои песни, и тогда постепенно песни стали превращаться в стихи, и я стала их проговаривать, а не напевать. Этот процесс перехода песен в стихи был очень долгим, он длился несколько лет. С 7 до 14 лет я писала половина на половину: половина песен, половина стихов, и чаще всего трудно было отличить одно от другого, я полу-проговаривала, полу-напевала.

13 лет были переломным моментом в моей жизни, когда я физически почувствовала, что от меня уходит детство и я слышу его удаляющиеся шаги, и поняла, что начинается какой-то новый этап моей жизни. И с этого момента с 14 лет я стала сознательно писать стихи. Но при этом отдельные песни эпизодически я продолжала писать всю молодость до 20 лет, и потом — уже совсем редко, но всё-таки писала — но и до 30 включительно. Например, все тексты, которые взял и написал на них музыку композитор Михаил Приходько, и «Сиреневый Париж», и другие, были написаны до знакомства с ним, но изначально написаны как песни, хотя он об этом не знал — но он это почувствовал. Я писала их уже в сознательном возрасте и отдавала себе отчёт, что пишу песню, а не стих, песню для какого-то будущего композитора, который когда-то придёт. Хотя я их напевала на какую-то свою мелодию, но записать её не могла, да и не заботилась об этом: так же, как когда-то в детстве я забывала текст, пропев песню, потому что не могла его записать, теперь, наоборот, я записывала текст, но забывала мелодию и не думала об этом: мелодия не была целью, она была только средством, помогающим сочинить текст, он был целью, потому что пропевая сочинить легче, только инструментом, помогающим сочинить текст, и когда он был готов, мелодию выбрасывали и забывали, как отработанный инструмент: мавр сделал своё дело и больше не нужен. Были ли те мои мелодии хорошие или плохие не знаю, я их не помню. Но я думала, что профессиональный композитор, наверное, сочинит лучше, поэтому не заботилась о том, чтобы запомнить и записать свои.

Правда, была у меня как-то идея двинутся в барды, раз уж я пишу и песни, я даже стала учиться играть на гитаре. Но скоро оставила эту идею. Во-первых, я была уверена, что, каковы бы ни были мои мелодии, голоса-то у меня точно нет (правда, его у большинства бардов нет, но я считаю, что если что-то делаешь, надо делать хорошо), во-вторых, сочинять музыку мне было просто  не интересно, мне было интересно сочинять только стихи, в-третьих, оказалось, что струны у гитары такие жёсткие, а пальчики у меня на моей маленькой, меньше, чем положено, кисти, такие маленькие, мягкие и слабые, что извлечь из гитары звуки очень сложно, и главное — это оказывается так больно. Испытывать болезненные ощущения я не люблю. И я подумала: да на фиг мне это надо, так мучиться, пусть лучше другие ломают себе пальцы об гитарные струны и надрывают голосовые связки пением с эстрады и заботятся о придумывании музыки — а я лучше буду жить проще: сочинять только стихи и кому-нибудь отдавать, если найдутся такие люди. И они со временем нашлись. Поэтому тандем с композиторами по созданию песен был для меня очень естественен: я как бы вернулась в то, с чего начала в детстве, только по-другому.