Нет возраста у любви,
а нежность с годами становится больше.
Есть дар судьбы в любой поре,
и мудрости вино согреет,
когда нам холодом повеет
зима седая на дворе.
Так драгоценен день любой,
когда осталось их немного,
и, как благословенье Бога,
приходит поздняя любовь.
1998
Устало дрогнула рука,
не дописав в потёмках слово.
Склонился старый Казанова
над рукописью дневника.
Мигает пламя, трепеща,
в бутылке вермут недопитый,
повсюду дырки не зашиты
в подкладке старого плаща.
Без дома, внуков и семьи,
один и никому не нужен,
остывший доедает ужин,
присев на краешек скамьи.
Он в сумерках пером скрипит
у догоревшего огарка,
и на чем свет бранит кухарку,
один в холодной койке спит.
От грязи кружево манжет
из белого уж стало чёрным,
но всё строчит перо упорно
свидетельства былых побед.
Он на судьбу срывает зло
и хвастает — авось поверят:
Ему-то ведь на самом деле
с женщинами не везло.
1996
Безлюден тёмный зал собора,
молитвы полон, тих и чист.
Тебе его покинуть скоро,
что ж медлишь, старый органист?
Расстаться с музыкою трудно
как будто покидает друг,
и долго в сердце, словно в трубах,
дрожит ещё последний звук.
Земное счастье, как и горе,
ему сегодня всё равно.
Остался он один в соборе,
а служба кончилась давно.
Сквозь витражей цветных узоры
свет звёзд вливается в окно,
и этим светом — божьим взором —
его лицо озарено.
Забыто всё: толпы наветы,
и жизнь у бедности в тисках,
забыты дырки на манжетах,
седые пряди на висках.
Забыты ссадины на сердце
пред светлым таинством игры,
и ангел на алтарной дверце
над ним свои крыла раскрыл.
Но всё не вечно — он очнётся,
неспешно ноты соберёт,
поужинает чем придётся,
и в поздний час домой пойдёт.
Пойдёт по городу ночному,
по узким улочкам пустым,
как ноты, по дороге к дому
звучат шаги по мостовым.
Он будет думать всю дорогу,
опять не разгадав всего:
его созданье или Бога —
откуда музыка его?
1994
Язык тяжеловесный беден,
но в самый трудный час в судьбе
твоей соломинкой последней
приходит музыка к тебе.
Мы в ней нуждаемся, как в хлебе,
ведь нота звонкая чиста,
светла, как солнце в синем небе,
прекрасна, как лицо Христа.
1992
Горю, как адово пламя,
но наступает ночь –
под чьими-то сплю крылами,
тревога уходит прочь.
И ласково так, и строго
светит звезда в окне.
Забытое имя Бога
припомнится мне во сне.
1992
«Ты долго будешь за туманом Скрываться, Русская звезда?»
Ф. Тютчев
Эй, куда вы, безумные сани?
Мы со свистом летим по планете!
Разлучившиеся с Небесами
и Отца потерявшие дети.
И куда в этой бешеной гонке
мы несёмся, деревья калеча?
Почему же на сердце — так горько,
почему тяжесть давит на плечи?
Почему же – скажи мне — так много
в речи нашей — несчастья и дыма? 1
Утопает в потёмках дорога,
но звезда всё горит, негасима…
Эй, куда ты несёшься, Россия,
ведь давно колокольчик потерян,
каждый новый обманчив мессия,
но преступны и бунт, и терпенье.
И всё те же безумные кони
увлекают тебя вниз с откоса,
и твои не спасают иконы,
и глядят твои очи так косо?
Что ты, мачеха нам, или тоже
как и мы, ты ошиблась дорогой,
с этой странницей, нищей, убогой,
мы с тобою как будто похожи.
Но не спрыгнешь с саней, не спасёшься,
вниз срываясь с неведомой кручи.
Эй, куда ты, Россия, несёшься?
Где, звезда, твой спасительный лучик?
1990
Комментарий:
1 – «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма» Мандельштам
Видеозапись этого стихотворения и других стихов в интернете:
I
«Умом Россию не понять…»
Ф. Тютчев
«Поколение дворников и сторожей»
Борис Гребенщиков
Такой страны и опосля ста граммов
Не разгадать, как сфинкса монумент,
Где дворники читают Мандельштама
И, как сапожник, пьёт интеллигент.
Где стихоплётов – как собак бродячих,
И их отлов ведется и отстрел
По временам. Живём мы на удачу
Меж тех времён: тот спасся, кто успел.
«Широка страна моя родная…» (песня)
«Широк русский человек, слишком широк, я бы сузил».
Федор Достоевский
Пускай он кончается, сумрачный век,
Где от революций устать мы успели.
Страна широка, как широк человек,
Чрезмерная, как монумент Церетели.
Страна дорогая, скажи, почему
У новых правителей – прежние лица,
И прошлое наше уходит во тьму
Быть может, затем, чтоб опять возвратиться?
На что ты сгодился, великий язык,
Чтоб с каждой эпохою врать всё наглее?
И тот, кто взбирается на броневик,
мечтает о почестях и мавзолее.
Страна дорогая, платить за постой
Приходится нам слишком страшной ценою.
Кораблик на Рио, куда ты, постой!
Уже уплываешь – опять не со мною!
1999
Видеозапись этого стихотворения и других стихов в интернете:
1
Покинув терем деревянный,
едва затеплилась заря,
в путь собиралась Ярославна
в чужие дальние края.
Ей предстоящая дорога
и холодна, и далека.
На ней мехов пушистых много,
блистают в косах жемчуга.
Из головы сомненья гонит,
что было сказкой – станет быль.
Богато убранные кони
ржут и тревожно мнут ковыль. 1
Не сердце, а судьба велела
покинуть милые края,
и стать женой и королевой
в стране чужого короля.
Но край родной забыть не в силах,
о доме будет тосковать,
метели и снега России
под южным небом вспоминать.
2
Как будто было всё недавно,
и между нами нет веков.
Опять выходят Ярославны
за иноземных женихов.
Там, на чужбине, эмигрантка,
тебе желаю не пропасть.
Голубоглазая славянка,
где твой князь?
Стрелой татарской иль Гулагом,
фашистской пулей он сражён,
под красным или белым флагом
в войне гражданской сгинул он?
Не появились ваши дети
и внуки не увидят свет.
Но разве ты за то в ответе,
что рядом друга нет и нет.
Не виновата ты, родная,
что, не найдя в своей стране,
ты ищешь счастья, ищешь рая
на чужеземной стороне.
Что на челе России ранка
огромной раной разрослась.
Голубоглазая славянка,
где твой князь?
1999
Комментарий:
1 – Цитата их стихотворения А. Блока о «На поле Куликовом», цикл «Родина»
«Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны…
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…»
Твардовский
«Ты кроткий, ты тихий — В целом мире тебя нет виновней.»
И. Анненский «Старые эстонки»
Я знаю, нет моей вины
за то, что было в дни войны.
Вина не на моих плечах
за то, что жгли людей в печах,
так что ж мой воздух горек,
и дым Освенцима в глазах
кружась, уходит в небеса,
как будто вечно стоек?
Я не была средь тех ослов
в толпе кричавших: «бей жидов»,
и зарево погрома
сгорело раньше, чем на свет
я родилась, и в этом нет
моей вины. Из дома
Не выгоняла я друзей
за то, что крови не моей,
другого цвета кожи;
людей – с кем пить, кого любить,
привычки не было делить,
но всё же, всё же, всё же…
Всё это было на земле,
в моей земле, в моей стране,
и так порой бывает:
ты невиновности не рад,
не виноват – и виноват,
не купишь хаты с краю.
Пусть ты ни в чём не виноват,
но бритых мальчиков отряд
в исканье новой крови
идёт по улице твоей.
А ты – у запертых дверей
сидишь – и невиновен?
2001
Каждый день мы идём,
проходя мимо нищих,
и думаем: завтра
мы можем быть на их месте.
Когда-то я была девочкой,
пишущей стихи о звёздах.
Но с каждым годом
смотреть на звёзды становится всё труднее.
Но я знаю, что всё-таки это необходимо,
даже, если думаешь о хлебе.
Так же, как необходимо,
видеть не только звёзды, но и нищих, просящих хлеба.
И поэт – это тот, кто умеет
делать и то, и другое.
Раньше я хотела
раздавать стихи, как звёзды.
Теперь я жалею, что я не Бог
и моё слово не может накормить.
Я бы раздавала стихи, как хлеб,
Берите – это вам.
1998
Комментарий:
«И нищих, просящих хлеба, никому не жаль…» А. Блок
