Жила у реки, под названием Время,

пила из ручья, под названьем Судьба,

а в роще соседней рубили деревья,

то на колыбели, а то на гроба.

 

Свой путь с родника на заре начиная,

к закату ручей дотекал до реки,

и всё прожитое, как влага речная,

прозрачною каплей стекало с руки.

 

Над самой водой стрекоза проносилась,

вчерашняя тяжесть казалась легка.

И жизнь уходила, и солнце садилось,

и плакала ива, и речка текла.

 

1989

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU

 «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,

Я зрел тебя лицом к лицу…

… И я заслушивался пенья

Великих средиземных волн!

 

Но я, я с вами распростился –

Я вновь на Север увлечён…

Вновь надо мною опустился

Его свинцовый небосклон…

Здесь воздух колет. Снег обильный

На высотах и в глубине –

И холод, чародей всесильный,

Один здесь царствует вполне.

 

Но там, за этим царством вьюги,

Там, там на рубеже земли,

На золотом, на светлом юге,

Ещё я вижу вас вдали:

Вы блещете ещё прекрасней,

Ещё лазурней и свежей –

И говор ваш ещё согласней

Доходит до души моей!»

                  Ф. Тютчев

 

I

Мы живём в ледяной стране,

где сугробы стоят во сне,

ветер воет в ночи, как зверь,

ветер ломится в нашу дверь.

Мы живём в ледяном краю,

проклиная судьбу свою,

в том краю, что всегда во тьме,

мы живём в ледяной тюрьме.

Бесконечна зима, как бред,

от печали лекарства нет,

не прогонит запой и хмель…

Только белый всадник-метель

тёмной ночью несётся вскачь

под тоскующий вьюжный плач.

И накрыты его плащом,

мы всё время во мгле живём,

и всё время в ночи глухой

слышен ветра звериный вой.

 

1984

 

РУССКАЯ  ЗИМА

II

Как тяжёл серый свод над землёю,

он зимой давит нас всё сильней,

и тоска зажимает петлёю

в этой серости тусклых полей.

 

Мне сейчас бы отсюда на волю,

синевы я хочу, синевы,

на гондоле по тёплому морю,

но за окнами — вьюга, увы.

 

Отогреться в зелени юга,

тёплый воздух глотнуть хоть на миг. . .

Но уже у дверей моих вьюга

стережёт меня, как гробовщик.

 

Я в тоске этой разве повинна?

Мне измаяла душу дотла

безысходной, тюремной и длинной

русской зимушки тёмная мгла.

 

Для чего в ледяной, как угроза,

стороне суждено нам страдать,

где на лицах иль отблеск мороза,

иль багровых румянцев печать.

 

Наши души в ледовой коросте,

нам друг друга так трудно согреть.

Но всегда — даже в лютом морозе —

наши птицы отважатся петь.

 

1984

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU

Видеозапись стихов о России:

 

Пусть часто говорят,

что климат наш несносен,

не птицы — переносим,

какой природой дан.

А климат наш таков,

что не бывает вёсен,

а если потеплело — жди буран.

 

1987

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU

Глянешь в стекло оконное –

город, объятый сном,

дремлет столица сонная

в темноте за окном.

 

Долго не спать привычные,

и до утра не прочь,

у россиян в обычае

проговорить всю ночь.

 

Песен, что нами созданы,

за ночь не перепеть,

и до утра под звёздами

нашим стихам звенеть.

 

Светят очи неспящие,

миру даря свой свет.

И на столе горящие

свечи¹ хранят от бед.

 

Доля такая — крест нести —

не испугает их,

только цензура честности

правит здесь каждый стих.

 

Верю: невзгоды выдержим,

нас не согнут ветра.

И нашим детям выросшим

тоже не спать до утра.

 

1988-2006

Комментарий:

1 – «Свеча горела на столе» Б. Пастернак

2 — На это стихотворение написана песня, композитор А. Железняк

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU

Спи, сыночек, закрой же глазки,

спи, мой маленький, ты устал.

Расскажу тебе на ночь сказку:

«Королевство кривых зеркал».

 

Искривлённой линейкой мерить

нас учил искривлённый век.

С детства нас обучали верить:

уголь – белый, и чёрный – снег.

 

В зеркалах единицы – тыщи,

только сильный бывает прав,

там богатым зовётся нищий

и свободным зовётся раб.

 

Лучше стен и замков то средство,

чтобы доли другой не знал,

веря: лучше нет королевства,

чем страна из кривых зеркал.

 

То вина не враждебных армий,

что связала всех кабала.

Страшно вспомнить – но мы ведь сами

создавали те зеркала.

 

Спи, сыночек, закрой же глазки,

это было в другой стране.

Пусть тебе остаётся сказкой,

что историей было мне.

 

И баюкая каждой ночью,

я молилась, пока ты спал:

чтоб не жил никогда сыночек

в королевстве кривых зеркал.

 

Научу, что в любой напасти

мы должны быть душой сильны.

Будет сын настоящий мастер,

и его зеркала верны.

 

1989

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU  

Видеозапись этого стихотворения:

Мы выросли, засыпая под звон гитары,

чувствуя недоверие к миру власти.

Мы на взлёте сломленные, но недаром

выросли в поклонении слову: мастер.

 

Это слово в душе пронесли, как знамя,

как маяк посреди океана фальши,

и мы стремились стать мастерами сами,

из подмастерьев передвигаясь дальше.

 

И как бы там ни скалилось время грозно,

воли в нём не осталось, не то, что счастья,¹

мы знали: мир спасти никогда не поздно,

пока хотя бы один в нём остался мастер.

 

Тогда не скрыть ничтожества и в короне,

он встанет против подлости всякой масти,

и в страхе пошатнётся тиран на троне,

одно в испуге спрашивая: “Он мастер?” ²

 

Мы лишь одна страна, где казнят за слово,

мы лишь одна страна, где оно — спасенье,

и пусть у нас в России зима сурова,

но у Христа за распятием — воскресенье.

 

Мы прошли сквозь закрытые всюду двери.

Поколение, скажем друг другу: “Здравствуй!”

Поколенье — я всё-таки в тебя верю,

ведь у тебя на знамени слово: мастер.

1989

 

Примечание:

1 – «На свете счастья нет, а есть покой и воля» Пушкин

 2 – Имеется в виду легенда о якобы происходившем телефонном разговоре Сталина и Пастернака, где речь шла о Мандельштаме, когда решался вопрос о его высылке за стихи о Сталине («Мы живём, под собою не зная страны…»), где Сталин будто бы задавал вопрос: «Но он мастер? Мастер?». Был ли этот разговор в реальности, неизвестно, но скорее всего это просто легенда.

Видеозапись этого стихотворения и других стихов о России:

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU

“Если выпадет в империи родиться,

                                                   Лучше жить в глухой провинции, у моря”.

                                                                                                                                                 И. Бродский

 

Кончилось лето по римскому календарю.

Ветер осенний шуршит в кипарисовых рощах.

Долю свою не кляну и не благодарю,

в небе читая летающей ласточки росчерк.

 

Время вернуться из тёплых провинций домой,

снова в столицу, где холод нам лбы поостудит.

Споры в Сенате… Запружена площадь толпой:

хлеба и зрелищ, сказали им, больше не будет.

 

Снова на загнанной лошади скачет гонец,

из отдалённых, охваченных бунтом провинций.

Время в песочных часах предвещает конец,

наш гороскоп не предскажет никто из провидцев.

 

Друг мой, укроемся дома от будущих вьюг,

бросим поленья в очаг и вино подогреем.

Мы, к сожаленью, не птицы, что клином на юг

перелетают над тисовой нашей аллеей.

 

Мы их завистливым взглядом проводим вослед,

нет у нас крыльев — лишь пара в чернильнице перьев.

Но, наблюдая из окон встревоженный свет,

разве впервые нам видеть крушенье империй?

 

Мы уже знаем, что нам не вернуться назад,

мы — как последние жители древней Помпеи,

те, что свой город покинуть ещё не успели,

зарево видят, предчувствуя первый раскат.

 

Что ж нам осталось — поддерживать в доме очаг,

мы это делали долго, и нынче мы сможем.

Чаши наполним и дружно поднимем в руках,

и на пергаменте летопись дальше продолжим.

 

Долю свою не кляну и не благодарю.

Город в упадке, и листья сухие летают…

Старой повозкой наш век до конца добредает.

Кончилось лето по римскому календарю.

 

1989

КУПИТЬ КНИГУ: на сайте RIDERO.RU